Эти решения Фемиды — пусть и небольшая, но все же победа несчастной матери в борьбе с закрытой системой, не желающей гласности. Женщина считает, что ее сын не мог совершить суицид, и надеется, что виновные в смерти сына будут установлены и понесут ответственность.
Каковы шансы на это и как сегодня в России расследуются подобные дела — в материале обозревателя «МК».
Следствие вели не знатоки
Об этой истории «МК» уже писал. Но коротко напомним — в СИЗО № 1 Оренбурга в апреле 2023 года с разницей в 11 дней покончили с собой двое молодых мужчин — Виктор Самсонов и Сергей Бершацкий. Были возбуждены два уголовного дела, в обоих случаях потерпевшими были признаны матери молодых людей. Вел оба дела один следователь регионального СК, который вскоре их закрыл, не усмотрев криминала. Но матери с этим не согласились, считая, что причины поступка их сыновей так и не были установлены.
После той публикации прошло полгода мама Сергея Бершацкого Наталья Геннадьевна все это время вела собственное расследование. Она регулярно присылала мне аудиосообщения, в которых рассказывала, как оно продвигается. Женщине 51 год, сын у нее был единственный, и для нее это дело всей жизни — установить истину.
ИЗ ДОСЬЕ «МК»:
Сергей Бершацкий попал в СИЗО №1 УФСИН по Оренбургской области по подозрению в совершении кражи 6 апреля 2023 года. 21 апреля (то есть через две недели) был найден мертвым в камере. За это время он получил 5 дисциплинарных взысканий: 3 выговора и 2 водворения в карцер. Справедливости ради надо отметить, что Сергей Бершацкий ранее был неоднократно судим: еще в далеком 2014 году ему в 20-летнем возрасте приговором суда уже был установлен рецидив преступлений. Тогда он отбывал наказание в исправительной колонии строгого режима №8 УФСИН России по Оренбургской области за совершение преступления в состоянии алкогольного опьянения. В период пребывания его в оренбургской ИК характеризовался с отрицательной стороны, допускал нарушения, отказывался от работ, по характеру вспыльчив, неуравновешен, груб, нетактичен. В содеянном не раскаялся. С учетом его криминальной биографии и поведения в целях предупреждения в дальнейшем совершения осужденным Бершацким преступлений и других правонарушений в отношении него были установлены меры административного надзора. А дальше ранее судимого Бершацкого Сергея Викторовича привлекали к уголовной ответственности еще 5 раз — за кражи и хранение наркотических средств. Так что на путь исправления он не встал.
Наталья Геннадьевна хочет узнать, что Сергей написал, прежде чем совершить непоправимое. Мама умершего заключенного сделала много, и все это помогло возобновить уголовное дело.
По ее обращению была проведена независимая судебно-медицинская экспертиза, опрошены бывшие заключенные, которые находились одновременно с ее сыном в СИЗО. Их показания заверены нотариусом.
Но начну с экспертизы, для которой мама предоставила все медицинские документы сына, в том числе полученные в рамках уголовного дела по факту его смерти.
Независимая экспертиза опровергла вывод экспертизы официальной, что Бершацкий покончил с собой на фоне ухудшения своего здоровья. Якобы он стал хуже себя чувствовать из-за бронхиальной астмы и решил радикально прекратить свои мучения, несмотря на то что медицинская помощь ему оказывалась. Цитирую выводы независимых экспертов: «медицинская помощь Бершацкому оказывалась с множественными дефектами, была несвоевременной и неполноценной», и «переживания, связанные с конфликтными отношениями с сотрудниками уголовно-исполнительной системы, для Бершацкого имели большое значение и оказывали на него влияние».
Что касается опрошенных экс-арестантов, то они говорили о том, что на Сергея якобы оказывали давление и ему даже угрожали сексуальным насилием.
Мать написала жалобу прокурору Оренбургской области, приложив результаты независимой экспертизы и опросы свидетелей. Она указала там на три важных момента.
Первое: Мать просила проверить, не подвергался ли сын «пыткам или иным формам давления, которые могли спровоцировать суицид».
Женщина в своем обращении приводит свидетельские показания:
«Свидетель Бурсагов (допрошенный нотариусом), содержавшийся в СИЗО-1 с 29 июля 2022 по 13 июля 2023 года, сообщил нам следующее: Бершацкий подвергался систематическому давлению со стороны сотрудников СИЗО-1. Начальник оперативного отдела П. ежедневно угрожал ему сексуальным насилием, обещая «сделать из него девушку» и «найти достойного мужика».
Сотрудник И., по словам Бурсагова, продемонстрировал ему и Бершацкому видео с актами сексуального насилия над заключенными в ИК-6 г. Соль-Илецка, сопроводив показ словами: «Это подарок от администрации».
Состояние здоровья Бершацкого резко ухудшилось: на лице появились покраснения, поведение стало заторможенным, что может указывать на введение неизвестных препаратов. В день смерти сотрудники СИЗО отказались вызвать «скорую помощь», несмотря на его критическое состояние («не мог стоять на ногах, говорил, что его убивают»).
После смерти Бершацкого Бурсагов и другие заключенные объявили голодовку, требуя передачи видеозаписей в прокуратуру. В ответ администрация перевела их в другие учреждения. При попытке дать показания прокурору Бурсагову угрожали словами: «Ты следующий, кто пойдет за Бершацким».
Свидетель Деденев, находившийся в СИЗО-1 с февраля по июнь 2023 года, дополнил.
В камеру к Бершацкому подселяли лиц для психологического давления.
Сотрудники медсанчасти допустили заключенного к проведению медицинских процедур: укол Бершацкому сделал другой осужденный, так как медработник не смог найти вену.
В день смерти Бершацкий находился в крайне тяжелом состоянии: задыхался, его кожа была покрыта красными пятнами. Последними его словами стали: «Передай матери, пусть уезжает из Переволоцка».
Второе. Мать просила установить факт ненадлежащего оказания медпомощи.
Женщина ссылается на показания свидетеля К., которые были в материалах дела и которым, по ее мнению, не дал должную оценку следователь:
«21 апреля (в день смерти) 2023 года в 16:30 Бершацкий был доставлен в кабинет медицинских процедур, где медсестра Т. сделала ему внутримышечный укол. Однако не установлено, какой именно препарат был введен. После укола состояние резко ухудшилось: он испытывал слабость, на его лице появились покраснения, что могло быть признаком аллергической реакции или интоксикации.
В 17:00 К. вывел Бершацкого из кабинета. В коридоре он попросил остановиться из-за плохого самочувствия. В этот момент начальник медсанчасти, несмотря на явные признаки нездоровья Бершацкого, ограничился распоряжением о его переводе в камеру № 144 (так называемая медико-санитарная часть), не оказав экстренной помощи. В 17:30 Бершацкий уже находился в камере № 144. Дежурный Ж. зафиксировал, что в 18:30 Бершацкий попросил медицинскую помощь. Однако Ж. проигнорировал жалобы, отказав в вызове врача и «скорой помощи», сославшись на отсутствие специалиста».
Третье. Мать просила установить, кто виновен в исчезновении предсмертных записок и что в них было написано.
«Согласно материалам дела, медсестра после смерти обнаружила разорванный лист бумаги с рукописными записями. Фрагменты данного листа были ею извлечены из урны, разложены на столе и изучены, однако их дальнейшая судьба в материалах дела не отражена. Примечательно, что две общие тетради и блокнот, где он писал перед смертью, также исчезли из материалов дела, а органы следствия не предприняли никаких мер для установления их местонахождения или проведения экспертного исследования».
Прокуратура согласилась: все эти доводы серьезные, они указывают на недостатки и упущения следствия.
И вот в начале июня Ленинский районный суд Оренбурга рассмотрел ходатайство прокурора и вынес определение. Процитирую самое важное: «Следователь не выполнил в полном объеме следственные действия, направленные на установление всех обстоятельств дела... Не были допрошены свидетели Бурсагов, Рыбницкий, Деденев, не установлено местонахождение тетради и блокнота». Суд прокурора поддержал и разрешил отменить постановление следователя о прекращении уголовного дела.
Что ж, теперь следствие возобновится. Придет ли оно к выводу, что кто-то из сотрудников виноват, время покажет. Примечательно, что в судебном заседании 8 февраля 2023 года в Люберецком городском суде Московской области — менее чем за 2 месяца до самоубийства, — где Бершацкий был взят под стражу в зале суда, в приговоре указано: «поведение подсудимого в зале суда адекватно происходящему, свою защиту он осуществляет обдуманно, активно, мотивированно, поэтому у суда не возникло сомнений в его психической полноценности».
Удивительного в этой истории много. Но главное — почему следователь, человек с профильным образованием, который по долгу службы должен распутывать самые сложные истории, у которого для этого есть все полномочия, не сделал то, что сделала мать — человек без юридического образования? Почему он не задался теми вопросами, которые очевидны и лежат на поверхности?
5 тысяч за страдания
Наталья Геннадьевна обратилась в суд за компенсацией морального вреда. Женщина указала, что неэффективное расследование привело к утрате вещественных доказательств (тетради, блокнота), это причинило ей глубокие моральные страдания. Мать просила взыскать с отдела Следственного комитета 500 тысяч рублей. Суд с ней согласился, но почему-то сумму снизил в 100 раз!
Бесплатную юридическую помощь, как оказалось, никто фактически не предоставляет. В России нет ни одного НКО или государственного центра, который бы помогал людям в подобной ситуации. Нет в стране и механизма бесплатной адвокатской помощи для лиц, являющихся потерпевшими по таким уголовным делам. И это большая проблема, о которой автор этих строк не так давно говорила на «круглом столе» в Совете Федерации.
В качестве наглядного примера я привела историю женщины, сына которой убили в колонии в Кемерове. Она несколько лет пытается доказать, что на самом деле виновные не привлечены к ответственности. Она не раз говорила, что не умеет составлять жалобы и прочие документы. Никакой бесплатной помощи найти она не смогла.
Размер компенсации, которую присудили матери Бершацкого, — отдельная тема. Анализ исков о компенсации морального вреда от задержанных, заключенных и осужденных и их близких (в случае их гибели) показал, что суды стали присуждать еще меньше, чем было год-два-три назад.
Пример. Человек подал в суд за то, что сидел в переполненной камере месяц. Суд первой инстанции назначил компенсацию в 5 тысяч рублей. Апелляционная инстанция Свердловского областного суда посчитала это завышенной суммой и снизила до 3 тысяч. И это несмотря на то что еще в 2022 году вышло постановление Пленума Верховного суда РФ «О практике применения судами норм о компенсации морального вреда». В нем сказано: размер компенсации не может быть незначительным и должен назначаться с учетом уровня жизни и общего уровня доходов граждан. Суды на местах не всегда слышат вышестоящие инстанции. И недавно Верховный суд РФ поправил один из таких судов: посчитал неправильным, когда Фемида в регионе назначила компенсацию морального вреда из расчета 25 рублей в день.
Какой моральный вред причинило следствие матери Сергея Бершацкого? На мой взгляд, огромный. И вот почему. Женщина подавала разные ходатайства, в том числе о получении записей видеокамер, об опросе свидетелей и т.д. И часть из них следователем удовлетворялась, после чего… ничего не происходило. Что может чувствовать после этого человек, кроме отчаяния?
«Чего стоят нравственные страдания, причиняемые вечно присущим страхом беспомощности?» — писал Салтыков-Щедрин. Спустя почти два века суд ответил классику — два года страданий и переживаний стоят 5 тысяч рублей. И все же хорошо, что он вообще назначил компенсацию. Это хоть маленькая, но победа несчастной матери.
